Черная месса - Джерард О`Нил

Во время этого совещания Кардинале так и не понял, обсуждал ли хоть раз Фишман со своим клиентом тайный союз Флемми с ФБР. Собственно, Фишман пришел в замешательство, услышав от Кардинале, что тот собирается заняться Флемми. «Не знаю, доводилось ли мне за последние двадцать лет хоть когда-нибудь так остро реагировать на что-то, сказанное Тони», – вспоминал Фишман. Остальные адвокаты настаивали на том, что Кардинале неправильно понял судью и в некотором роде выходит за рамки.

Но Кардинале хотел подготовить их всех к тому, что он может оказаться прав. Он сообщил адвокатам, что уже объяснил свой план клиентам, отдельно обговорив главный риск: если кости упадут неудачно, Флемми может выступить против остальных обвиняемых по этому делу. Для его собственного клиента, Фрэнка Салемме, вероятное разоблачение ничем особенным не грозит. «Фрэнк провел в тюрьме почти все время правления Балджера – Флемми, поэтому, что касается Фрэнка, Флемми многого сообщить не сможет». А вот для остальных угроза была нешуточной.

На следующее утро адвокаты защиты, их клиенты и команда прокуроров во главе с Фредом Вышаком и Полом Коффи из министерства юстиции собрались за закрытыми дверями в судебном зале номер пять в здании федерального суда на Пост-офис-сквер. «Мы собрались здесь в соответствии с моим секретным ордером от 14 апреля, – сказал со своего места Вольф, сразу приступив к делу. – Должен подчеркнуть, что заседание закрыто для публики, поскольку вопросы, которые мы намерены обсуждать, будут связаны с разоблачением тайных осведомителей, как перед обвиняемыми, так и перед публикой».

Судья просмотрел ходатайство Кардинале, назвав упомянутые в нем имена – Балджер, Кенни Гварино, Энтони Сен-Лоран и еще двое представителей преступного мира. Затем сделал паузу и оторвал взгляд от бумаг.

И тогда раздался вопрос, которого Кардинале ждал.

– Заинтересованы ли обвиняемые в том, чтобы узнать о прочих индивидуумах, которые могут находиться в аналогичном положении, если эти люди в действительности являются тайными осведомителями? Или следует ограничиться только этими пятью?

Наступила тишина. Все тайны, определявшие жизнь Балджера и Флемми в качестве информантов ФБР, вот-вот должны были вырваться наружу как токсичные отходы, рано или поздно разъедающие контейнеры, в которых вроде бы были захоронены навеки.

«Это был особый момент», – вспоминал Кардинале. У судьи, сказал он, «на лице играла своего рода улыбка, и тогда я понял, что мои подозрения оказались не просто подозрениями». Кардинале подошел к своим клиентам, Салемме и Делюка. Адвокат знал, что обратного пути нет. «Я сказал: “Слушайте, мы сейчас сделаем этот шаг, но он может оказать весьма отрицательное воздействие. Этот парень может всех заложить”.», но те придерживались вот какого мнения: «Эй, Флемми ничего не может обо мне рассказать. Для этого ему придется врать, так что давай, вперед. Делай свой шаг».

Кардинале повернулся к залу. Вопрос судьи висел в воздухе: только эти пятеро?

– Как говорится в старой пословице, – произнес Кардинале, – где пенни, там и фунт, судья. Если их больше, да будет так.

– Это означает, что вы хотите этого? – уточнил судья.

– Да.

Через несколько минут после ответа Кардинале Вольф удалился в свой кабинет, приказав Полу Коффи из министерства юстиции следовать с ним. Во время этого короткого перерыва судья с министерским чиновником обсудили сложившуюся ситуацию. Коффи сообщил судье, что «наши отношения» (имея в виду ФБР) касаются не только Балджера, но включают в себя и Флемми. «В этом-то все и дело», – отозвался судья. Если он позволит стороне защиты начать выяснять, имеет ли отношение к каким-либо доказательствам связь ФБР с Балджером, Флемми это тоже затронет, иначе все происходящее бессмысленно. (Позднее Вольф напишет, что эти двое были «по существу сиамскими близнецами».) Вольф и Коффи признали, что Флемми, сидящий в зале суда, похоже, даже не догадывается, что сейчас произойдет.

Судья вышел из кабинета и вернулся в зал судебных заседаний, где в ожидании сидели адвокаты и обвиняемые. Вышак и его команда снова попытались остановить Вольфа, не дать ему пойти дальше. Они настаивали, что навязываемое Кардинале новое направление в расследовании не более чем отвлекающий маневр. Кардинале заявил протест. Вольф призвал к прекращению дебатов. «Как бы обвинение ни возражало, я хочу видеть мистера Фишмана и мистера Флемми у себя в приемной», – заявил судья.

– Кое-что привлекло мое внимание, и этот факт не в вашу пользу, – сказал Вольф Флемми сразу же, как только они втроем устроились в его кабинете. – Нужно, чтобы вы как следует об этом подумали.

– Отлично, – как всегда, непринужденно ответил Флемми. – Проще простого.

Судья Вольф попросил Фишмана выйти из кабинета. Затем объяснил Флемми, что для него предпочтительнее, чтобы Фишман присутствовал при этой беседе, но он не знает, какой информацией о своем прошлом Флемми поделился с адвокатом. «Из соображений предосторожности, – сказал судья, – лучше мы для начала побеседуем наедине».

– Я просто хочу, чтобы вы это знали, – произнес Вольф.

Судья пересказал Флемми содержание ходатайства Кардинале – что тот хочет раскрыть личности некоторых осведомителей ФБР в попытке поставить под сомнение законность обвинения, выдвинутого Фрэнку Салемме и остальным. Вольф объяснил Флемми, что в качестве доказательств по данному процессу получил документы, свидетельствующие, что Балджер – и Флемми – действительно являлись осведомителями ФБР. Вольф также заметил, что склонен вынести решение в пользу Кардинале и позволить раскрыть имена осведомителей. Одним словом, судья намеревался потребовать, чтобы ФБР публично призналось в своем сотрудничестве с Балджером и Флемми.

– Как вы относитесь к тому, что мы собираемся сделать? – спросил Вольф, закончив объяснения. – Не испытываете ли страха или чего-нибудь в этом роде?

– Нет. Я не боюсь за свою безопасность, – ответил Флемми. – И совершенно об этом не беспокоюсь.

Но в душе у него наверняка все кипело. Флемми был ошарашен подобным поворотом событий. С самого своего ареста в 1995 году он помалкивал насчет секретных отношений с ФБР. Флемми считал свой арест ошибкой или, может быть, в некотором роде необходимостью, прикрытием его связи с ФБР, но в любом случае спектаклем, который быстро закончится при помощи Балджера и их общих друзей из ФБР. «Я твердо верил, что Джеймс Балджер свяжется с людьми, которые сумеют нам помочь, потому что мы столько лет помогали ФБР», – скажет позднее Флемми. Он спокойно ждал, помня, что много лет назад, в 1960-х, Полу Рико и ФБР потребовалось почти четыре года, чтобы снять с него обвинения в убийстве и взрыве бомбы и вымостить ему дорожку для возвращения из Канады домой.

Кроме того, Флемми понимал, что Вышак спорит с Кардинале о том, можно ли раскрывать личности осведомителей, вовсе не из любви к нему. Истинная причина заключалась в другом. Вышак пытался добиться безупречности и однозначности дела, стремился помешать Кардинале исключать из обвинения любые доказательства. А теперь, говорит судья, тот факт, что он являлся осведомителем ФБР, вот-вот выплывет наружу после долгой истории отношений его, Балджера и ФБР. Флемми чувствовал, что его предали. И не он один. Прихвостень Балджера, Кевин Уикс, служил курьером между Флемми и Коннолли, регулярно навещая Флемми в тюрьме. «Джон Коннолли передал мне через Кевина Уикса, что очень расстроен положением, в котором оказались мы с Джимом Балджером», – сказал Флемми.

– А как насчет Кена Фишмана? – спросил Вольф. – Известно ли вашему адвокату что-нибудь обо всем этом?

– Я расскажу ему прямо сейчас, – ответил Флемми. – Мне не трудно.

– Значит, я могу пригласить его сюда и закрыть вопрос?

– Конечно.

Флемми, заметно оживившись, сделал Вольфу комплимент, дружески хлопнув его по спине: «Ваша честь, вы почти добрались до сути дела. Я в этом не сомневаюсь. Прямо в точку. Еще чуть-чуть, и вся история будет перед вами, как на ладони».

Вернулся Фишман, и судья вкратце сообщил ему о прошлом Флемми, объяснив, что получил документы, подтверждающие, что Флемми являлся информантом ФБР «много, много лет». Вскоре вернулся и Пол Коффи из министерства юстиции, сказав: «Если суд позволит, мне бы хотелось с ним поговорить».

Коффи повернулся к Флемми и Фишману. «Мне бы хотелось иметь возможность уединиться где-нибудь с вами и рассказать, что, как мне кажется, необходимо сделать».

– Превосходно, – с сарказмом отозвался Фишман. Адвокат изо всех сил старался сохранить лицо. Разоблачение походило на оглушительный удар, и хотя Фишман достаточно долго был в своей профессии, чтобы не показать, насколько потрясен, голова у него шла кругом. «После двадцати двух лет работы адвокатом защиты по уголовным делам у вас развивается интуитивная реакция, некая характерная неприязнь к человеку, выбравшему для себя службу осведомителя», – сказал он.